Кем впервые был начат процесс метафоризации. Основные типы метафоры и способы метафоризации. Охарактеризуем подробнее названные выше способы функционирования метафоры в поэтическом тексте

Метафора как языковая единица, употребляясь в речи, несет свою языковую нагрузку. Следовательно, целесообразно выделить основные функции метафоры, для того чтобы определить ее роль в языке. Харченко В.К. выделяет следующие функции:

1) Номинативная функция.

Возможность развития в слове переносных значений создает мощный противовес образованию бесконечного числа новых слов. «Метафора выручает словотворчество: без метафоры словотворчество было бы обречено на непрерывное производство все новых и новых слов и отяготило бы человеческую память неимоверным грузом». [Парандовский Я., 1982: 4]

Уникальная роль метафоры в системах номинации связана с тем, что благодаря метафоре восстанавливается равновесие между необъяснимым или почти необъяснимым, простым наименованием и наименованием объяснимым, прозрачным, хрустальным.

Номинативные свойства метафор просвечивают не только в пределах конкретного языка, но и на межъязыковом уровне. Образ может возникать при дословном переводе заимствованного слова и, наоборот, при переводе слов родного языка на другие языки.

В процессах метафорической номинации многое зависит от национальных традиций, скажем, в такой области, как культура имени. Даруя ребенку имя, в Средней Азии традиционно используют метафорику: Айжан -- «веселая луна», Алтынай -- «золотая луна», Гульбахор -- «весенний цветок». Имя-метафора встречается и в других языках. [Бессарабова Н.Д., 1987: 9]

2) Информативная функция. Первой особенностью информации, передаваемой посредством метафор, является целостность, панорамность образа. Панорамность опирается на зрительную природу образа, заставляет по-новому взглянуть на гностическую сущность конкретной лексики, конкретных слов, которые становятся основой, сырьем, фундаментом любой метафоры. Чтобы метафора состоялась, зародилась, сработала, у человека должен быть щедрый запас слов-обозначений.

3) Мнемоническая функция.

Метафора способствует лучшему запоминанию информации. Действительно, стоит назвать грибы природными пылесосами, и мы надолго запомним, что именно грибы лучше всего всасывают токсины из почвы. Повышенная запоминаемость образа обусловлена, по-видимому, его эмоционально-оценочной природой. В чистом виде мнемоническая функция, как, впрочем, и другие, встречается редко. Она сочетается с объяснительной функцией в научно-популярной литературе, с жанрообразующей функцией в народных загадках, пословицах, в литературных афоризмах, с эвристической функцией в философских концепциях, научных теориях, гипотезах.

4) Текстообразующая функция.

Текстообразующими свойствами метафоры называется ее способность быть мотивированной, развернутой, то есть объясненной и продолженной.

Эффект текстообразования -- это следствие таких особенностей метафорической информации, как панорамность образа, большая доля бессознательного в его структуре, плюрализм образных отражений.

5) Жанрообразующая функция.

Жанрообразующими можно назвать такие свойства метафоры, которые участвуют в создании определенного жанра.

Польский исследователь С. Гайда считает, что между жанровостью и стилем существуют непосредственные связи. Действительно, для загадок и пословиц, од и мадригалов, лирических стихотворений и афористических миниатюр метафора почти обязательна. Аристотель называл загадку хорошо составленной метафорой. Ср.: Шуба нова, на подоле дыра (прорубь). Около кола золотая голова (подсолнух).

Жанрообязательность метафоры в загадках можно доказывать и на материале детского художественного творчества, загадок, придуманных детьми: Стоят два зеленых берега, а между ними не перебраться (берега реки). Рыжие звери под землей живут, землю ногами бьют (землетрясение).

6) Объяснительная функция.

В учебной и научно-популярной литературе метафоры играют совершенно особую роль, помогая усваивать сложную научную информацию, терминологию. Если вести речь об учебниках, то метафоры в их объяснительной функции значительно шире использовались в учебниках XIX -- начала XX в., нежели в ныне действующих учебниках.

Объяснительная функция метафор дарует нам языковую поддержку при изучении физики, музыки, биологии, астрономии, живописи, при изучении любого ремесла. [Булыгина Т.В., 1990: 14]

7) Эмоционально-оценочная функция.

Метафора является великолепным средством воздействия на адресата речи. Новая метафора в тексте сама по себе уже вызывает эмоционально-оценочную реакцию адресата речи.

В новом, неожиданном контексте слово не только приобретает эмоциональную оценку, но подчас меняет свою оценку на противоположную. Так, при метафорическом употреблении слово «раб» может получить едва ли не положительный заряд: «Он знал: все, кто когда-то выжил и победил, кто смог кого-то спасти или спасся сам, все и каждый были, в сущности, счастливыми рабами опыта. Только опыт -- знал Жуков -- делает человека по-настоящему неуязвимым». [Вежбицка Я., 1996: 31]

8) Конспирирующая функция.

Конспирирующей называется функция метафоры, используемой для засекречивания смысла. Не каждый метафорический шифр дает основание говорить о конспирации смысла. Велика роль метафоры в создании эзопова языка, но в литературном произведении уместнее вести речь о метафорическом кодировании, нежели о конспирации смысла. Разумеется, когда знаешь, что «академия» -- значит тюрьма, конспиративные свойства метафоры вызывают сомнения, тем более что столь образные и оригинальные метафоры прочно оседают в памяти и не требуют повторных разъяснений.

9) Игровая функция.

Метафору иногда используют как средство комического, как одну из форм языковой игры. Всякий человек в игровом поведении реализует наиболее глубокую, быть может, безусловную свою потребность.

Как форма языковой игры метафора широко употребляется в художественных произведениях.

В фольклоре существовала форма, в которой лидирующей функцией метафор была игровая функция. Мы имеем в виду поговорки -- жанр, исследуемый, как правило, вкупе с пословицами и теряющий при таком исследовании специфику своего языка. Если метафора пословиц преимущественно этическая, воспитывающая, то метафора поговорок -- игровая, созданная скорее для балагурства, чем для воспитания: Расти большой, да не будь лапшой, тянись верстой, да не будь простой. Родня средь дня, а как солнце зайдет -- ее и черт не найдет.

10) Ритуальная функция.

Метафора традиционно используется в поздравлениях, приветствиях, праздничных тостах, а также при выражении соболезнования, сочувствия. Такую ее функцию можно назвать ритуальной.

Развитие ритуальной функции метафор зависит и от национальных традиций. Так, на Востоке были приняты развернутые, пространные поздравления с множеством сравнений, эпитетов, метафор. Этическую сторону подобных приветствий не следует сводить к лести. Это похвала авансом, желание видеть перед собой образец мудрости и честности.

Предложенная классификация функций метафоры во многом условна и схематична. Во-первых, можно спорить о количестве и иерархии функций. Например, не выделять как самостоятельную мнемоническую функцию, конспирирующую рассматривать в рамках кодирующей, эмоционально-оценочную подключать к номинативной. Во-вторых, схематизм классификации обусловлен тем, что в живой жизни языка функции перекрещиваются, сопрягаются, находятся в отношениях не только взаимного дополнения, но и взаимной индукции.[Харченко В.К., 1992: 19]

При изучении проблемы взаимодействия функций можно идти как от форм различных ипостасей речи, так и от самих функций. Высокая информативность метафоры порождает эвристические свойства. Использование метафоры в ритуальных действиях, выступлениях дает аутосуггестивный эффект. Мнемоническая функция метафоры, облегчая запоминание, влияет и на объяснительные потенции метафор в учебной и научно-популярной литературе. Кодирующие свойства метафоры привели к широкому ее использованию как этического средства, поскольку этический эффект нередко зависит от завуалированности, потаенности этического воздействия.

Таким образом, мы выяснили основные положения использования метафоры в речи, определили понятие метафоры, как языковой единицы. Кроме того, нами были рассмотрены основные функции метафоры. На основе нашего исследования можно сделать следующие выводы: метафора как языковое явление повсеместно сопровождает язык и речь; изучением метафоры занимаются многие лингвисты; они рассматриваются метафору с различных точек зрения и дают свои определения данного явления в языке. Мы же, в данной дипломной работе придерживаемся мнения Чудинова А.П., который определяет метафору, как основную ментальную операцию, которая объединяет две понятийные сферы и создает возможность использовать потенции структурирования сферы-источника при помощи новой сферы. Нами также были определены функции метафоры, которые дает Харченко В.К. Из изложенного видно, что метафора выполняет в речи достаточное количество разнообразных функций и довольно широко используется в языке. Далее мы рассмотрим типы метафор, определим их особенности и структуру.

Примеры подобного рода показывают, что метафора как процесс всегда богаче, чем простое сравнение. И не случайно взгляд на метафору как на сравнение в настоящее время сменяется объяснением ее как метафорического процесса на основе аналогии. Так, еще Г. Шпет писал: "Надо сразу же отметить как необыкновенно узкое и упрощающее действительное положение вещей то убеждение, что, например, метафора возникает из сравнения, если, конечно, не расширять само понятие сравнения до любого сопоставления" . Думается, что "нерв" метафоры - некое уподобление, имеющее в исходе сопоставление, которое соизмеряет не целостные объекты, а некоторые сходные их признаки, устанавливая подобие на основе совпадения по этим признакам и гипотезы о возможности совпадения по другим, попадающим в этом сопоставлении в фокус внимания.

В настоящее время наиболее популярной как на Западе, так и у нас, является концепция метафоры, получившая название интеракционистской. Согласно этой концепции, в той ее версии, которая принадлежит М. Блэку, метафоризация протекает как процесс, в котором взаимодействуют два объекта, или две сущности, и две операции, посредством которых осуществляется взаимодействие. Одна из этих сущностей - это тот объект, который обозначается метафорически. Вторая сущность - вспомогательный объект, который соотносим с обозначаемым уже готового языкового наименования. Эта сущность и используется как фильтр при формировании представления о первой. Каждая из взаимодействующих сущностей привносит в результат процесса свои системы ассоциаций, обычные в случае стандартного употребления языка, что и обеспечивает распознавание говорящими на данном языке метафорического смысла. При этом метафоризация предполагает и некоторый смысловой контейнер, или контекст (для грамматики слушающего), в котором как бы фокусируются релевантные для обозначения первой сущности черты, в чем и состоит метафорическое взаимодействие "участников" метафоризации. Понятия о фильтре и фокусе сближают описание этого процесса с чтением на иностранном языке, когда не все слова понятны, но тем не менее ясно, о чем идет речь.

Указанные сущности (в концепции Блэка это - внеязыковые объекты, или референты), взаимодействуя в когнитивных процессах фильтрации и фокусирования, образуют новую систему признаков, составляющую новое концептуальное содержание, воплощаемое в новом же значении используемого в метафоре имени, которое воспринимается одновременно и в "буквальном" его значении - в изолированном предъявлении .

Концепция Блэка получила широкий резонанс в логико-философских направлениях анализа языка. Плодотворной признается сама идея интеракции, поскольку она позволяет наблюдать метафору в действии. Эта идея разрабатывается в рамках понятийной теории значения и другим западным авторитетом в области метафоры - И. Ричардсом, который в отличие от М. Блэка, оперирующего понятием сущности (объекта, референта), предпочитает моделирование метафорического процесса как взаимодействия "двух мыслей о двух различных вещах. Причем эти мысли, возникая одновременно, выражаются с помощью одного слова или выражения, значение которого есть результат их взаимодействия". Интересно отметить, что "основа" (т. е. формирующееся представление о новом объекте) создает референцию, а "носитель" (т. е. вспомогательный объект метафоры как определенное языковое выражение с его "буквальным" значением) задает смысл - тот способ, каким мыслится новый объект.

Концепция, предложенная Ричардсом, представляет значительный интерес именно для лингвистики, так как позволяет оперировать не только идеей о взаимодействии двух объектов (референтов), но и таким фактом, как мыслительное их отражение, возбуждающее те ассоциативно-образные представления, которые также входят в новое понятие.

То внимание, которое уделено в настоящем разделе логической стороне метафоры, не случайно: именно лингвологический синтез может, на наш взгляд, привести к конструктивному (модельному) описанию метафорического процесса как основного способа создания языковой картины мира в актах вторичной номинации. И главное в такой лингвологической грамматике метафоры - это включение в нее собственно человеческого фактора. Он и привносит в метафоризацию тот этно-, социо-, психолингвистический комплекс, который позволяет вопреки логическим запретам соединять в метафоре и синтезировать конкретное и абстрактное, логику первого и второго порядков, гипотетичность и реальность, репродуктивно-ассоциативное и креативное мышление.

Мы предлагаем рассматривать метафору как модель смыслопреобразования на основе лингвологической грамматики с привнесением в эту модель тех компонентов, которые дополняют ее сведениями о гипотетичности метафоры и антропометричности самой интеракции, в ходе которой и формируется новое значение.

В качестве основания для анализа метафорической интеракции может выступать номинативный ее аспект, ибо метафора - это всегда употребление уже готового языкового средства наименования как способа создания нового его значения. В метафорической интеракции участвуют по крайней мере три комплекса, гетерогенных по своей природе.

Первый комплекс - это основание метафоры как мысль о мире (предмете, событии, свойстве и т. п.). Она изначально выступает скорее всего во внутренней речи, т. е еще в довербальной форме [Жинкин, 1964; Серебренников, 1983]. Так, формируя идею актантной рамки и ее роли в структуре предложения, Л. Теньер мыслил ее как некоторое действие, Л. Витгенштейн - как нечто касающееся действительности, Г. Фреге - как что-то постоянное с меняющимися переменными величинами.

Второй комплекс, участвующий в интеракции, - это некое образное представление о вспомогательной сущности. Но оно актуализируется в метафоре только в той ее части, которая соизмерима с формирующейся мыслью о мире как по содержанию, так и по подобию, соответствующему антропометричности создаваемого представления и самой возможностью уподобления на основе допускаемого сходства. Как известно, Л. Теньер уподобил предложение маленькой драме, которая разыгрывается между ее участниками, Л. Витгенштейн предпочел образ чего-то спрутообразного, щупальца которого касаются реалий-референтов, Г. Фреге также не избежал образно-ассоциативного подобия, вводя понятие насыщенности предикатов как их отличительной от предметов черты. Актуализация этих представлений (о драме, спруте, ненасыщенности) осуществляется либо за счет "обычных" ассоциаций, либо на основе "личностных тезаурусов" [Караулов, 1985]. Так, например, в метафоре щупальца (об актантах) "в окно сознания" входят те черты реального объекта, которые связаны с прикосновением к чему-либо. Ассоциации этого типа скорее всего имеют онтологический (энциклопедический), а не вербально-семантический статус (так, в метафоре осел признак упрямства или глупости принадлежит не уровню значения слова, а обиходно-бытовому представлению о повадках этого животного).

Третий комплекс- это само значение переосмысляемого при посредстве метафоризации имени. Оно играет роль посредника между первыми двумя комплексами. С одной стороны, оно вводит в метафору само образное представление, соотносимое с референтом данного значения, а с другой - действует как фильтр, т. е. организует смысл нового понятия. Кроме того, значение переосмысляемого слова оснащено собственно вербальными ассоциациями, которые также небезразличны для интеракции. Например, метафоры типа время бежит, застыло и т. п. обязаны своему возникновению не только образно-ассоциативному комплексу, соотносимому с референтами этих слов, но и синонимическим связям исходной метафоры время идет или стоит на месте и т. п.

Итак, можно предположить, что метафоризация - это процесс такого взаимодействия указанных сущностей и операций, которое приводит к получению нового знания о мире и к оязыковлению этого знания. Метафоризация сопровождается вкраплением в новое понятие признаков уже познанной действительности, отображенной в значении переосмысляемого имени, что оставляет следы в метафорическом значении, которое в свою очередь "вплетается" и в картину мира, выражаемую языком.

Метафоризация начинается с допущения о подобии (или сходстве) формирующегося понятия о реалии и некоторого в чем-то сходного с ней "конкретного" образно-ассоциативного представления о другой реалии. Это допущение, которое мы считаем основным для метафоризации и основанием ее антропометричности, является модусом метафоры, которому можно придать статус кантовского принципа фиктивности, смысл которого выражается в форме "как если бы".

Именно модус фиктивности приводит в динамическое состояние знание о мире, образно-ассоциативное представление, вызываемое этим знанием, и уже готовое значение, которые и взаимодействуют в процессе метафоризации. Этот модус дает возможность уподобления логически не сопоставимых и онтологически несходных сущностей: без допущения, что X есть как бы Y, невозможна никакая метафора. С этого допущения и начинается то движение мысли, которое ищет подобия, выстраивая его затем в аналогию, а потом уже синтезирует новое понятие, получающее на основе метафоры форму языкового значения. Модус фиктивности и есть "сказуемое" метафоры: разгадка метафоры - это понимание того, в каком модусе предлагается воспринимать ее "буквальное" значение. Итак, модус фиктивности - это средостение метафоры как процесса, его результата, пока он осознается как продукт метафоры.

Модус фиктивности обеспечивает "перескок" с реального на гипотетическое, т. е. принимаемое в качестве допущения, отображения действительности, и поэтому он непременное условие всех метафорических процессов. Именно модус фиктивности придает метафоре статус модели получения гипотетико-выводного знания. Это обеспечивает и необычайную продуктивность метафоры среди других тропеических способов получения нового знания о мире в любой области - научной, обиходно-бытовой, художественной.

Возможность назвать орудие письма пером была заложена в самой реальности: это перенос названии, связанный с изменением (а точнее - обретением) новой функции предмета. Когда же это орудие было названо ручкой, был совершен логически некорректный "перескок" из рода в род (часть тела - орудие). Но он мотивирован (хотя и достаточно сложно - с участием метонимии "то, что приводит в действие орудие" - "само орудие"), а главное - антропометрически оправдан: орудие для письма предлагалось "творцом" этой метафоры мыслить "как если бы это была рука". Только при допущении о возможном сходстве "тонкости" слуха и зрения могли сформироваться оценочные метафоры острый слух, острое зрение. В еще большей степени "фантастичны" уподобления человека и животных (что, видимо, восходит еще к мифическому мировидению), а также абстрактных понятий и живых существ. Без осознания принципа фиктивности мир выглядел бы так же "кошмарно", как он изображен на полотнах Босха. Ср. в этой связи выражения типа залезть в бутылку, согнуть в бараний рог или в три погибели, червь сомнения, сомнение гложет или осел, бревно, дубина в приложении к человеку. Особенно разнообразна в формах проявления принципа фиктивности образная метафора, рисующая мир как инобытие: Дали слепы, дни безгневны, Сомкнуты уста. В непробудном сне царевны Синева пуста (А. Блок).

Допущение на основе принципа фиктивности гипотетического подобия раскрепощает творца метафоры, и он переходит на тот уровень соизмерения нового и уже известного, где возможными оказываются любое сопоставление и любая аналогия, соответствующие представлению о действительности в личностном тезаурусе носителя языка. Как пишет Ю. Н. Караулов, относя этот тезаурус к уровню, промежуточному "между семантикой и гносеологией", «употребляемое иногда для обозначения способа упорядочения знаний сочетание "картина мира" при всей кажущейся метафоричности очень точно передает сущность и содержание рассматриваемого уровня: он характеризуется представимостью, перцептуальностью составляющих его единиц, причем средством придания "изобразительности" соответствующему концепту (идее, дескриптору) служат самые разнообразные приемы. Это может быть создание индивидуального образа на базе соответствующего слова-дескриптора или включение его в некоторый постоянный, но индивидуализированный контекст, или обрастание его определенным набором опять-таки индивидуальных, специфических ассоциаций, или выделение в нем какого-то особого нестандартного, нетривиального признака, и т. п.». По существу здесь выделены как раз те единицы, которыми оперирует метафора как образно-ассоциативным богатством, которым владеет носитель языка. Соотнесенность метафоры с индивидуальным уровнем языковой способности и объясняет роль в ней человеческого фактора и ее ориентацию на антропометрическое построение, оперирующее аналогией.

Чтобы показать, что "случайное" (с точки зрения объективной логики универсума) образное подобие более характерно для метафоры, чем реальное сходство, и что в то же самое время выживает только то случайное, что гармонирует с основанием метафоры - ее замыслом, приведем ряд примеров. Так, в названии носик (часть чайника, через которую разливают воду в чашки) функция этой детали отображается не совсем точно: слово рожок точнее обозначало бы эту функцию (ср. англ, spout - конверсив от to spout "литься" - "то, что льет"). Но русский язык "санкционировал" метафору носик, видимо, потому, что визуальное сходство, как более антропометричное (бросающееся в глаза), лучше запоминается. Ср. также ножка (стола), где синтезированы признак визуального подобия опор стола и ног и признак функциональный (ноги служат и опорой), хотя точнее эти детали стола можно было бы назвать столбиками.

ФИЛОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА. PHILOLOGY AND CULTURE. 2016. №4(46)

МЕТАФОРИЗАЦИЯ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ АЛЛОФРОНИИ

© Юлия Массальская

METAPHORIZATION AS A WAY OF EXPRESSING ALLOPHRONY

Julia Massalkaya

The article studies a metaphor as a way of expressing allophrony. The term" allophrony", introduced by Professor Ganeev, covers a layer of language and speech phenomena which contains contradictions and alogisms in varying degrees. In this article, the contradiction is considered as a pair of mutually exclusive ideas, views, or statements. Allophrony is an implicit, mental statement, standing behind distinct linguistic identity. Allophrony is something inconsistent and contradictory. It is characterized by the following features: polysemy, latent contradiction, grammar contradiction and allophronic displacement. The article hypothesizes that metaphorization is one the ways of expressing allophrony in language and speech, as in a metaphor, denotation is shifted with respect to traditional denotation, corresponding to a linguistic sign, which indicates the ambiguous semantics of lexical units. A metaphor is both true, as it directly names a linguistic sign, and false, as it forms the new semantics of this sign. The article explains that metaphorization can be referred to incomplete contradiction (heteroglossia), which is also included in the scope of the concept "allophrony".

Keywords: metaphorization, allophrony, contradiction, speech, alogism, semantics, heteroglossia, duality.

Статья посвящена исследованию метафоризации как способа проявления аллофронии. Термин «аллофрония», введенный в языкознание профессором Б. Т. Танеевым, охватывает слой языковых и речевых явлений, в которых в той или иной степени присутствуют противоречия и алогизмы. В данной работе противоречие рассматривается как пара взаимоисключающих мыслей, суждений или высказываний. Аллофрония - это имплицитное, ментальное высказывание, стоящее за выраженной языковой единицей. Аллофрония - это нечто непоследовательное, противоречивое. Для нее характерны следующие признаки: многозначность языковой единицы, наличие латентного или / и грамматического противоречий, аллофронное смещение. В статье выдвигается гипотеза, что метафори-зация является одним из способов проявления аллофронии в языке и речи, поскольку в процессе метафоризации происходит смещение денотата относительно традиционного денотата, соответствующего языковому знаку, что говорит о неоднозначной семантике лексической единицы. Метафора одновременно и истинна, так как непосредственно называет языковой знак, и ложна, поскольку образует новую семантику этого знака. Автор поясняет, что метафоризацию скорее можно отнести к неполному противоречию (разноречию), что также входит в объем понятия аллофронии.

Ключевые слова: метафоризация, аллофрония, противоречие, алогизм, семантика, разноречие, дуальность.

Статья рассматривает стилистическое средство метафоризацию как проявление аллофронии.

Новизна исследования определена тем, что впервые процесс метафоризации рассматривается в рамках изучения теории аллофронии.

Наличие в логико-семантическом плане в любом естественном человеческом языке двух противостоящих друг другу видов языковых единиц - логичных и алогичных - можно считать универсалией, так как в естественных языках сосуществуют противоречивые и непротиворечивые языковые и речевые явления.

Аллофрония (греч. "иное мышление") - термин, введенный в языкознание профессором

Б. Т. Танеевым [Ганеев, с. 122 ]. Аллофрония -это нечто непоследовательное, нелогичное, противоречивое. По нашему мнению, аллофрония непосредственно связана с двумя терминами: противоречие и аномалия. При наличии противоречия выявляются алогизмы, которые существуют в разных формах (парадоксы, софизмы, оксюмороны, энантиосемия, катахрезы, метафоры, метонимия, синекдоха), и ряд других логико-семантических и лингвостилистических явлений, в основе которых лежат противоречия, создающие в ряде случаев алогизмы. При аномалиях выявляются отклонения от нормы общей закономерности, неправильность.

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ НАУКИ. ЛИНГВИСТИКА

Мы выделяем следующие признаки аллофро-нии: наличие эксплицитного противоречия в лексеме (случаи энантиосемии), многозначность лексемы (случаи полисемии), наличие имплицитного противоречия (случаи обращения к этимологии слова), наличие грамматического противоречия, несоответствие ожидаемого для референта (аллофронное смещение). Термин «ал-лофрония» включает в объем своего понятия не только явные противоречия и строгие алогизмы, но и такие «иные», не совсем логически правильные явления, как метафоры, метонимия и т. д., в которых происходит смещение денотата относительно традиционного или узуального денотата, соответствующего языковому знаку [Массальская, с. 58].

Так, фразеологический оборот зарубить на носу можно отнести к аллофронии, так как семантика данной фразы не исходит из непосредственного (прямого) значения языковых единиц, а представляет собой новое значение: «запомнить что-либо раз и навсегда».

В основе метафоры лежит способность слова к своеобразному удвоению (умножению) в речи номинативной функции. Метафорой называют также употребление слова во вторичном значении, связанном с первичным по принципу сходства.

Ч. Стивенсон говорит о том, что метафора легко узнаваема, поскольку ее нельзя понимать буквально, она «не согласуется» с другими частями текста. Занимаясь проблемой перевода метафор, он делает вывод о необходимости «определить интерпретацию как предложение, которое должно пониматься буквально и которое дескриптивно значит, что метафорическое предложение выражается ассоциативно (suggest)» [Стивенсон, с. 148].

Известный лингвист-прозаик А. Г. Пауль следующим образом описал метафору: «Метафора - одно из важнейших средств обозначения комплексов представлений, не имеющих еще адекватных наименований... Метафора - это нечто такое, что с неизбежностью вытекает из природы человека и проявляется не только в языке поэзии, но также - и даже прежде всего - в обиходной речи народа, охотно прибегающей к образным выражениям и красочным эпитетам.. » [Пауль, с. 53]. По Паулю, метафора - спасительное средство при нехватке выразительных средств (Ausdrucksnot), средство ярко наглядной характеристики (drastische Charakteresierung):

«Миссис Уимпер бросила на меня теплый взгляд, будто...» [Ремарк, с. 211].

Теория метафоры подвергалась многостороннему исследованию. Так, английский ученый М. Блэк считает, что метафора скорее создает,

чем выражает новое сходство [Блэк, с. 128]. Немало подобных примеров можно встретить в произведении Г. Грасса «Жестяной барабан»:

Один раз в неделю посещений разрывает мою переплетенную белыми металлическими прутьями тишину [Грасс].

Детальному рассмотрению метафоры как способа мышления в рамках когнитивной лингвистики посвящена работа Э. Маккормака «Когнитивная теория метафоры», в которой он дает определение метафоре как некоему познавательному процессу.

С одной стороны, метафора предполагает наличие сходства между свойствами ее семантических референтов, поскольку она должна быть понята, а с другой стороны - несходства между ними, так как метафора призвана создать некий новый смысл. Постановка вопроса о концептуальной метафоре привело к тому, что под понятием «метафора» стали понимать, прежде всего, вербализованный прием мышления о мире [Мак-кормак, с. 360].

О семантической неоднозначности метафоры говорили многие ученые-лингвисты. Так, суть ее двойственности выразил Ч. Пайл: «Метафора -это парадокс сдвоенности. Метафора и ложна, и верна: верна в одном смысле - образном и ложна в другом - буквальном смысле...» [СЬ.Ру1е]. Ученый приводит следующий пример: Боб -змея, это выражение может быть и истинным (Боб коварен), а может быть и ложным (Боб в действительности не змея). Далее Ч. Пайл приходит к выводу, что «противно законам традиционной символической логики в языке имеется парадоксальная двойственность» [Там же].

Придерживаясь концепции профессора Б. Т. Ганеева и опираясь на вышеизложенный материал, мы полагаем, что аллофронная сущность метафоры заключается в том, что она одновременно истинна, поскольку выполняет номинативную функцию, и ложна, так как говорит о другом объекте, чем это предусматривает языковой знак. Метафора и аллофрония очень близки, так как основаны на переносе и смещении значения. В метафоре заложено такое противоречие, согласно которому языковая единица не означает то, что должна означать, но в то же самое время несет в себе новую семантическую нагрузку, проявляя, таким образом, смысловую дуальность: Когда я сказал Бруно: «Ах, Бруно, не купишь ли ты мне пятьсот листов невинной бумаги? [Грасс].

Прилагательное невинный в своем прямом значении характеризуется как: «Простодушный, обнаруживающий неопытность, неосведомленность, непорочный» [Ожегов, Шведова, с. 443]. В словосочетании невинная бумага (чисто белая)

ЮЛИЯ МАССАЛЬСКАЯ

происходит замена необходимого денотата на необязательный, второстепенный, что и вызывает противоречие на семантическом уровне. Метафора одновременно и истинна, поскольку несет в себе номинативную функцию, и ложна, поскольку проявляет семантическую двойственность.

Конечно, следует отметить, что метафора представляет собой неполное противоречие, скорее, можно сказать, разноречие. Тем не менее эти два термина, согласно вышеизложенной теории, входят в понятие аллофронии.

В данной статье мы попытались показать, что метафоризация представляет собой противоречие (хотя и неполное), или точнее, разноречие, что является одним из способов проявления ал-лофронии.

Список литературы

БлэкМ. Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. 327 с.

Ганеев Б. Т. Парадокс. Противоречия в языке и речи. Монография. Уфа: Изд-во Баш.гос.пед.ун-та, 2004. 472 с.

Грасс Г. Жестяной барабан. URL: http://lib.ru/ INPROZ/GRASS/baraban1.txt (дата обращения: 23.06.2011).

Маккормак Э. Когнитивная теория метафоры // Теория метафоры.: Прогресс, 1990. 501 с.

Массальская Ю. В. Аллофрония в языке и речи (на материале немецкой литературы). Монография. Уфа: УЮИ МВД России, 2014. 106 с.

Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений / Российская академия наук. Институт русского языка им. В. В. Виноградова. 4-е изд-е, дополненное. М.: Азбуковник, 1999. 944 с.

Пауль Г. Принципы истории языка / Пер. с нем. Под ред. А. А. Холодовича. Вст. ст. С. Д. Кацнельсо-на. Ред-р З. Н. Петрова. М.: Изд-во иностранной литературы, 1960. 500 с.

Ремарк Э. М. Ночь в Лиссабоне. Тени в раю. М.: Правда, 1990. 619 с.

Стивенсон Ч. Некоторые прагматические аспекты значения // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.16. М.: Прогресс, 1985. 500 с.

Массальская Юлия Владимировна,

кандидат филологических наук, доцент,

Уфимский ЮИ МВД России,

450000, Россия, Уфа, Муксинова, 2. [email protected]

Pyle Ch. The duplicity of language. URL: www.academia.edu/26729535/On_the_Duplicity_of_Lan guage (дата обращения: 02.09.2016).

Blek, M (1990). Teoriia metafory . 327 p. Moscow, Progress. (In Russian)

Ganeev, B. T. (2004). Paradoks. Protivorechiia v iazyke i rechi. Monografiia . 472 p. Ufa, Izd-vo Bash.gos.ped.un-ta. (In Russian)

Grass, G. (2000). Zhestianoi baraban . URL: http://lib.ru/INPROZ/GRASS/baraban1.txt (accessed: 23.06.2011) (In Russian)

Makkormak, E. (1990). Kognitivnaia teoriia metafory . Teoriia metafory. 501 p. Moscow, Progress. (In Russian)

Massal"skaia, Iu. V. (2014). Allofroniia v iazyke i re-chi (na materiale nemetskoi literatury). Monografiia . 106 p. Ufa,UIuI MVD Rossi. (In Russian)

Ozhegov, S. I., Shvedova, N. Iu. (1999). Tolkovyi slovar" russkogo iazyka: 80 000 slov i frazeologicheskikh vyrazhenii / Ros-siiskaia akademiia nauk. Institut russkogo iazyka im. V. V. Vinogradova. 4-e izd-e, dopolnennoe. 944 p. Moscow: Azbukovnik. (In Russian)

Paul", G. (1960). Printsipy istorii iazyka / Per. s nem. Pod red. A. A. Kholodovicha. Vst. st. S. D. Katsnel"sona. Red-r Z. N. Petrova.500 p. Moscow, Izd-vo inostrannoi litera-tury. (In Russian)

Pyle, Ch. The Duplicity of Language URL: www.academia.edu/26729535/On_the_Duplicity_of_Lan guage (accessed: 02.09.2016). (In English)

Remark, E. M. (1990). Noch" v Lissabone. Teni v raiu . 619 p. Moscow, Pravda. (In Russian)

Stivenson, Ch. (1985). Nekotorye pragmaticheskie aspekty znacheniia . Novoe v zarubezhnoi lingvistike. Vyp.16. 500 p. Moscow, Progress. (In Russian)

The article was submitted on 06.09.2016 Поступила в редакцию 06.09.2016

Massalskaya Julia Vladimirovna,

Ph.D. in Philology, Associate Professor,

Ufa Law Institute of the Ministry of Interior of Russia, 2 Muksinov Str.,

Ufa, 450000, Russian Federation. [email protected]